Улица Народная города Новокузнецка

Молодеет и хорошеет наш город! Словно бы шагнули с площади Советской на ул. Народную - вот эти высокие красивые дома, да так и остались здесь. А на них метровыми буквами строки:

Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я!

Какой огромный смысл, какая глубокая истина в этих словах. И вот эту истину мы, люди семидесятых - восьмидесятых годов, подняли на наши многоэтажные дома. Да что там на дома! В космос подняли, весь мир заставили петь их! Мы этого хотим - солнца, неба, мира над головой.

А ведь наверняка этого же хотели и те, кто жил здесь в бурные революционные годы, и те, кто уходил на фронты Великой Отечественной. Многое, очень многое изменилось с тех пор в старом Кузнецке, ставшем одним из районов молодого Новокузнецка. Ни прежних домов, ни прежней улицы теперь в помине нет. А несколько лет назад глубокой осенью сгорел по нелепой случайности Народный дом - свидетель истории нашего города. Но улица Народная живет и здравствует, становится все краше.

О многом могли бы рассказать и Народный дом, и улица Народная. Прежде всего, наверное, о том, что Народный дом начали строить в 1901 году, что народ на это дело не жалел своей трудовой копейки.

Правда, не жалели рублей и местные богатеи - купцы Емельяновы Окуловы, Фонаревы, Куртигешевы. А что их жалеть? Завтра сдерут с мужика вдвое - втрое больше. Они-то хорошо знали: не то что за тройку, за рубль пойдет к ним в кабалу на месяц эта голытьба. Потому и жертвовали не скупясь. А после по Кузнецку шла молва: вот-де радетельница-то наша Ольга Леонидовна Окулова катеринку не пожалела, от сердца оторвала

Так вот и строили «сообща»: мужику доставались волдыри на руках, а богачу - слава народного радетеля. В 1906 году соорудили дом. Торжествовали «радетели» по-своему - в пьянстве и разгуле, особенно преуспевали в этом деле молодые отпрыски Окуловы да Фонаревы. Впрочем, в этой же компании нередко видели и мирового судью Конусова, и полковника Звалинского, и домовладельца Степанова.

- У кого деньги, у кого власть - тот и народ, - бахвалился Зволинский.

Народ - мы - говорил молодежи студент Куйбышев, приехавший в ту пору к отцу. И пока власть имущие торжествовали по случаю открытия Народного дома, Валериан под носом у полиции в сарае Фонаревых устраивал подпольную типографию. И листовки, отпечатанные типографским способом, с призывом «Долой царя!» каждое утро появлялись на самых видных местах - в земской управе, на новеньком Народном доме.

Тремя годами позже, в 1909 году, Народный дом и улица видели крупную, слегка согбенную фигуру Виктора Павловича Обнорского, основателя «Северного союза русских рабочих», убежденного революционера, двадцать лет гремевшего по острогам Сибири кандалами, а теперь вот сосланного в Кузнецк.

-  Мы - народ, - до хрипоты доказывал Обнорский непреложную истину народовольцу Николаю Алексеевичу Попову. Это же он повторял каждому кузнецкому мужику, обратившемуся к нему за помощью. Повторял любому шорскому охотнику, чинившему у него свое ружье.

- Оно вроде бы и так, да не совсем, - уклончиво отвечали мужики. - Страшновато как-то...

А сами поглядывали в сторону купцов да начальства, не серчают ли? Обнорский делал свое дело: революционера не сломили ни тюрьмы, ни каторга, ни ссылка, а уж купчишке Степанову и настоятелю собора Виссариону Минералову и подавно не сломить!

И все-таки больно кусали его и Степанов, и Минералов, и полицейский пристав Запевалов, прозванный в народе Губошлепом. Один добился того, чтобы земский суд запретил Обнорскому чинить шорцам ружья, проще говоря, чтобы не мешал Степанову грабить охотников, другой чуть не ежедневно поносил с церковного амвона богоотступника и смутьяна, третий без конца требовал объяснений, какие разговоры вел Обнорский с тем или иным мужиком. В конце концов, запретили бывать в людных местах, в «Иллюзионе» Степанова и даже в Народном доме.

Видел Народный дом и многолюдное шествие с хоругвями, с портретами царя Николая, отправлявшего народ на империалистическую бойню. Впереди шагали все те же мироеды, купцы, «народные радетели». Зато потом все они за соответствующую мзду не только сами не видели фронта, но и чад своих пристроили на теплые местечки к полковнику Зволинскому. Спустя два-три года этот «народ» - братья Фонаревы, Степановы, Егоров, Прокудин, Бастрыкин, Николай Ястремский, Евгений Ушаков, Петр Леонтьев и прочие «патриоты», отсидевшиеся в тылу, пока другие умирали за матушку-Русь и батюшку-царя, покажут свой истинный лик.

Докатилась весть о свержении царя. Забурлили митинги в Народном доме, зашумела улица, купец Степанов заготовил уже портрет нового царя, а он -надо же! - отрекся от престола. Тогда местная знать сделала крутой поворот и во все горло заговорила о свободе, равенстве и братстве, о примирении классов. Такую же позицию заняли и эсеры.

В земстве, в новом комитете общественного порядка, в полиции, которая теперь стала именоваться милицией, верховодили те же чиновники, те же купцы. А чтобы хоть внешне показать примирение классов, включили в состав комитета общественного порядка нескольких мужиков, избрали казначеем В.П. Обнорского.

Виктор Павлович посмотрел на все эти перемены, присмотрелся к составу комиссариата - сплошь купцы! - да и сказал:

- Что здесь, что в Питере – одно и тоже. Нет, это не наша революция! Вот когда у власти станет рабочий, тогда это будет то, за что я боролся всю жизнь.

Понимали это и беднейшие слои населения Кузнецка, поэтому примирения классов никак не получалось. В городе началось двоевластие: наряду с земством все сильнее стали заявлять о себе Советы солдатских, рабочих и крестьянских депутатов. Большевики стремились объединить Советы и в ноябре провели их первый уездный съезд. Началась борьба за полноту власти между Советом депутатов, земством и комитетом общественного порядка.

Самосознание народа росло не по дням, а по часам. В конце 1917 - начале 1918 года, когда кулаки и купцы умышленно создали продовольственные трудности в городе, чтобы нажиться на спекулятивных ценах на хлеб, Совдеп наложил на них контрибуцию, заставил продавать продукты по твердым ценам. Но двоевластие все еще продолжалось. Тогда большевики, возглавляемые пламенным революционером Андреем Гавриловичем Петраковым, предварительно проведя агитацию среди беднейшего населения Кузнецка и окрестных деревень, в марте 1918 года созвали второй уездный съезд Советов, на котором власть полностью перешла в руки народа.

Саботаж лавочников был полностью подавлен. Совдеп провел несколько рейдов по изъятию излишков продуктов и материальных ценностей у купцов, заводчиков, пополнил казну и расплатился с учителями, открыл дом для беспризорников, помог одиноким женщинам.

Но в Сибири было неспокойно. Чехословацкий корпус поднял мятеж против Советской власти, быстро набирала силу колчаковщина. В Кузнецке тоже собирала силы местная контрреволюция.

Воспользовавшись тем, что основные силы большевиков ушли на борьбу с мятежным корпусом, белое отребье Кузнецка организовало террор. После очередного митинга в Народном доме выстрелом из-за угла был убит большевик, член Совдепа Константин Талдыкин и тяжело ранен ответственный за народное образование Медведев.

Похороны большевика Талдыкина, вылились в массовую демонстрацию. На его могиле были установлены обелиск со звездой, а также огромная каменная плита. Позднее колчаковцы обелиск уничтожили, но камень остался. Талдыкин камень - так называют его и теперь.

Советская власть в Кузнецке пала под ударами колчаковских войск. Весь состав Совдепа возле деревни Черный Этап попал в засаду. Каратели привезли пленных совдеповцев в Кузнецк, пытались совершить над ними самосуд, но пришедшее из Томска распоряжение - отправить всех в губернскую тюрьму - помешало этому. В живых остались немногие - Н. Метелкин, К. Исарев, Р. Торгаев. Остальные погибли в застенках колчаковских тюрем.

Но не было такой силы, которая могла бы остановить народ в его борьбе за Советскую власть. Во время колчаковщины Кузнецкая тюрьма была переполнена теми, кто отказывался служить бывшему царскому адмиралу оказывал сопротивление. В окрестных лесах близ Кузнецка действовали партизаны, в селах вспыхивали восстания.

В ноябре 1919 года вспыхнуло восстание в Кандалепе и Мунае. Каратели потопили его в крови, 18 человек заключили в тюрьму. В ночь их должны были расстрелять, но тут восстали солдаты Кузнецкого гарнизона, уничтожили военно – полевой суд, контрразведку, офицеров, освободили всех политзаключенных, образовали Кузнецкий ревком во главе с только что освобожденным большевиком Афанасием Ивановым. Кузнецк снова стал советским.

Вот о каких людях и событиях могли бы рассказать Народный дом и улица Народная.

Могли бы они поведать много интересного и светлого из жизни последующих десятилетий, например, о том, как здесь, в Народном доме, в 1934 году выступал Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Могли бы вспомнить и то, как здесь в годы войны люди отдавали в фонд обороны последнее, лишь бы помочь фронту. И о тех, кто строил заново улицу Народную, новую жизнь в новом городе. 

В. Петраш, 1971 г.

Улица Народная